Неточные совпадения
Вор
ворует, зато уж он про себя и знает, что он подлец; а вот я слышал про одного благородного
человека, что почту разбил; так кто его знает, может, он и в самом деле думал, что порядочное дело сделал!
— Не
воровать и не убивать, не беспокойся, не за этим, — усмехнулся он едко, — мы
люди розные… И знаешь, Соня, я ведь только теперь, только сейчас понял: куда тебя звал вчера? А вчера, когда звал, я и сам не понимал куда. За одним и звал, за одним приходил: не оставить меня. Не оставишь, Соня?
Старшина с торжественным видом нес лист. Он подошел к председателю и подал его. Председатель прочел и, видимо, удивленный, развел руками и обратился к товарищам, совещаясь. Председатель был удивлен тем, что присяжные, оговорив первое условие: «без умысла ограбления», не оговорили второго: «без намерения лишить жизни». Выходило по решению присяжных, что Маслова не
воровала, не грабила, а вместе с тем отравила
человека без всякой видимой цели.
Между моими знакомыми был один почтенный старец, исправник, отрешенный по сенаторской ревизии от дел. Он занимался составлением просьб и хождением по делам, что именно было ему запрещено.
Человек этот, начавший службу с незапамятных времен,
воровал, подскабливал, наводил ложные справки в трех губерниях, два раза был под судом и проч. Этот ветеран земской полиции любил рассказывать удивительные анекдоты о самом себе и своих сослуживцах, не скрывая своего презрения к выродившимся чиновникам нового поколения.
Ну, известно, прапорщик: кровь — кипяток, а хозяйство копеечное; завелся у меня тогда денщик, Никифор, и ужасно о хозяйстве моем заботился, копил, зашивал, скреб и чистил, и даже везде
воровал всё, что мог стянуть, чтобы только в доме приумножить; вернейший и честнейший был
человек.
Поначалу,
воровать действительно страшно: все кажется, что чужой рубль жжется; а потом, как увидит
человек, что чужой рубль имеет лишь то свойство, что легче всего другого обращается в свой собственный рубль, станет и походя поворовывать.
— Истребляют
людей работой, — зачем? Жизнь у
человека воруют, — зачем, говорю? Наш хозяин, — я на фабрике Нефедова жизнь потерял, — наш хозяин одной певице золотую посуду подарил для умывания, даже ночной горшок золотой! В этом горшке моя сила, моя жизнь. Вот для чего она пошла, —
человек убил меня работой, чтобы любовницу свою утешить кровью моей, — ночной горшок золотой купил ей на кровь мою!
Основывались эти слухи главным образом на той бесспорной посылке, что
человек не может существовать без пищи, а так как почти все эти темные личности, так или иначе, отбились от обычных способов ее добывания и были оттерты счастливцами из зáмка от благ местной филантропии, то отсюда следовало неизбежное заключение, что им было необходимо
воровать или умереть.
— Стало быть, и с причиной бить нельзя? Ну, ладно, это я у себя в трубе помелом запишу. А то, призывает меня намеднись:"Ты, говорит, у купца Бархатникова жилетку украл?" — Нет, говорю, я отроду не
воровал."Ах! так ты еще запираться!"И начал он меня чесать. Причесывал-причесывал, инда слезы у меня градом полились. Только, на мое счастье, в это самое время старший городовой
человека привел:"Вот он — вор, говорит, и жилетку в кабаке сбыть хотел…"Так вот каким нашего брата судом судят!
А как бросим мы его, да как поведут его казнить, — тьфу! скажет, — чтой-то за
люди были, воровать-разбойничать умеют, а добра-то не помнят!
На ярмарке я должен был следить, чтобы эти
люди не
воровали гвоздей, кирпича, тесу; каждый из них, кроме работы у моего хозяина, имел свои подряды, и каждый старался стащить что-нибудь из-под носа у меня на свое дело.
Человек он — хороший, богомол, мыслей строгих и грамотен, ну, а —
воровать любит!
Если
люди перестанут драться на дуэлях и черкесы
воровать, то не из страха перед казнями (страх казни прибавляет прелести молодечества), а потому, что общественное мнение изменится.
«Максим меня доедет!» — пригрозил Кожемякин сам себе, тихонько, точно
воровать шёл, пробираясь в комнату. Там он сел на привычное место, у окна в сад, и, сунув голову, как в мешок, в думы о завтрашнем дне, оцепенел в них, ничего не понимая, в нарастающем желании спрятаться куда-то глубоко от
людей.
— Маркушка… Да разве нам можно не
воровать… а?..
Человек не камень, другой раз выпить захочет, ну… А-ах, милосливый Господи! Точно, мы кое-что бирали, да только так, самую малость… ну, золотник али два… А он обыскивать… а?!. Ведь как он нас обидел тогда… неужли на нас уж креста нет?
— Поделом: не
воруй! — сказал высокий черноволосый
человек в синей мещанской чуйке.
— Он мне, значит, и говорит: «У меня, говорит, двое детей… два мальчика. Дескать — надо им няньку, а нянька есть чужой
человек…
воровать будет и всё такое… Так ты-де уговори-ка дочь…» Ну, я и уговорил… и Матица уговорила… Маша — умница, она поняла сразу! Ей податься некуда… хуже бы вышло, лучше — никогда!.. «Всё равно, говорит, я пойду…» И пошла. В три дня всё окрутили… Нам с Матицей дано по трёшной… но только мы их сразу обе пропили вчера!.. Ну и пьёт эта Матица, — лошадь столько не может выпить!..
— Та-ак! — насмешливо воскликнул Илья. — Со счетами в руках к богу-то идёшь?.. И — просил я тебя дедушкины деньги
воровать? Какого
человека вы ограбили!..
— Разве кому лучше, коли
человек, раз согрешив, на всю жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала над собой… жаль было красоты своей… Не хотела я, не хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай, думаю, хошь дороже пойду. Возненавидела всех,
воровала деньги, пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…
— Эх,
люди,
люди! Все-то вы жить хотите, всем жрать надо! Н-ну, Илья, скажи-ка мне, — замечал ты раньше, что Михайло
ворует?
Оттого ли, что я не
воровал вместе с нею, или не изъявлял никакого желания стать ее любовником, что, вероятно, оскорбляло ее, или, быть может, оттого, что она чуяла во мне чужого
человека, она возненавидела меня с первого же дня. Моя неумелость, нелакейская наружность и моя болезнь представлялись ей жалкими и вызывали в ней чувство гадливости. Я тогда сильно кашлял, и случалось, по ночам мешал ей спать, так как ее и мою комнату отделяла одна только деревянная перегородка, и каждое утро она говорила мне...
"И лег и встал","походя
ворует","грабит","добро из дому тащит" — таков был созданный временем семейный наш лексикон, и ежели этот бессмысленный винегрет всевозможных противоречий, уверток и оговорок мог казаться для постороннего
человека забавным, то жить в нем, играть в нем деятельную роль — было просто нестерпимо.
Воровать и грабить было воспрещено строго-настрого, а в 1891 году, по инициативе белебеевского «излюбленного губернатором
человека», всем ворам было поставлено в обязанность подать о себе особые ревизские сказки, по исполнении чего они немедленно были посажены на цепь, и тем сразу прекращены были способы для производства дальнейших с их стороны беззаконий.
— От-то глупая старуха! То есть государственная польза… Я маленький
человек, а вот приедет ревизор — он все дело разберет. Вы будете золото
воровать, а я под суд за вас попадать?.. Спасибо!
Деренков придумал открыть булочную. Помню — было совершенно точно высчитано, что это предприятие должно давать не менее тридцати пяти процентов на каждый оборот рубля. Я должен был работать «подручным» пекаря и, как «свой
человек», следить, чтоб оный пекарь не
воровал муку, яйца, масло и выпеченный товар.
У Желябужского под 7201 (1693) годом находим: «Земского приказа дьяк Петр Вязмитин перед Московским судным приказом положен на козел и вместо кнута бит батоги нещадно:
своровал в деле, на правеж ставил своего
человека вместо ответчикова» (Желябужский, стр. 13).
— Ты — дурак! — решил Аристид Кувалда. — Что ты тут околачиваешься? Водку пьешь? Нет…
Воровать умеешь? Тоже нет. Иди, научись и приходи тогда, когда уже
человеком будешь…
— Что значит привычка
воровать —
человек ворует, даже не желая украсть, рискуя потерять больше того, сколько украдет, — соболезновал ротмистр, вызывая у своего штаба смех и ряд подобных замечаний.
— Надоели мне эти голодающие, ну их! И всё обижаются и всё обижаются, — продолжал Иван Иваныч, обсасывая лимонную корку. — Голодные обижаются на сытых. И те, у кого есть хлеб, обижаются на голодных. Да… С голоду
человек шалеет, дуреет, становится дикий. Голод не картошка. Голодный и грубости говорит, и
ворует, и, может, еще что похуже… Понимать надо.
В 202 г. земского приказу дьяк Петр Вязмитинов перед московским судным приказом подыман с козел и, вместо кнута, бит батоги нещадно:
своровал в деле, на правеж ставил своего
человека вместо ответчика».
— Вот, гляди! — задумчиво текла речь кривого. — Живут в России
люди, называемые — мещане. Кто их несчастнее? — подумай. Есть — цыгане, они всё бродяжат, по ярмаркам — мужиков лошадями обманывают, по деревням — кур
воруют. Может, они и не делают ничего такого, ну, уж так говорится про них. А мещане хоть больше на одном месте трутся — но тоже самые бесполезные в мире жители…
— Счастье
людям! — сказал Козловский, весело ухмыляясь. — У других
воруют, вам возвращают. Один вор увидел, как лошадь сбежала, другой поймал…
Выходит он на опушку — перед ним железнодорожная насыпь подымается; наверху, на полотне,
человек сидит на корточках, что-то делает; стал подыматься Семен потихоньку к нему: думал, гайки кто
воровать пришел.
Башкин. И — при
людях обижаете!
Ворую! Это надо доказать!
— Жалко.
Человек полезный. Только это — его дело, и нам оно ни к чему. Я так смотрю: или пни корчевать, или горох
воровать — что-нибудь одно.
Тогда к вопросу о том, отчего
человек злится или
ворует, относились так же, как и к вопросу, зачем он страдает и всего боится; с любовью и болью начинали приниматься за патологическое исследование подобных вопросов, и, если бы продолжалось это направление, оно, без сомнения, было бы плодотворнее всех, за ним последовавших.
Ныне у нас решения просты: если
люди воруют, значит — полиция плохо делает свое дело; если взятки берутся, значит — начальник колпак… и т. п.
— Так как же, — говорю, — знать ты это знаешь, а сама лжешь, и не в пустяках каких-нибудь, а призываешь на себя нечистую силу. Ты не шути этим: греха этого тебе, может быть, и не отмолить. Все, что ты матери плела на лешего, как он тебя вихрем
воровал и как после подкинул, — все это ты выдумала, ничего этого не бывало, а если и сманивал тебя, так какой-нибудь
человек, и тебе не след его прикрывать.
— Ну, говорю, Емельян Ильич, как хотите, простите, коли я, глупый
человек, вас попрекнул понапраслиной. А рейтузы пусть их, знать, пропадают; не пропадем без рейтуз. Руки есть, слава богу,
воровать не пойдем… и побираться у чужого бедного
человека не будем; заработаем хлеба…
— Ну, и разумеется, клубничка! А вы как полагали?.. Батюшка мой, я вам скажу-с, — ударяя себя в грудь и тоже входя в азарт, говорил Полояров, — я вам скажу-с, по моему убеждению, есть в мире только два сорта
людей: мы и подлецы! А поэты там эти все, артисты, художники, это все подлецы! Потому что
человек, воспевающий клубничку и разных высоких особ, как, например, Пушкин Петра, а Шекспир Елизавету — такой
человек способен
воровать платки из кармана!
— Ярманка, сударь, место бойкое, недобрых
людей в ней довольно, всякого званья народу у Макарья не перечтешь. Все едут сюда, кто торговать, а кто и
воровать… А за нашим хозяином нехорошая привычка водится: деньги да векселя завсегда при себе носит… Долго ль до греха?.. Подсмотрит какой-нибудь жулик да в недобром месте и оберет дочиста, а не то и уходит еще, пожалуй… Зачастую у Макарья бывают такие дела. Редкая ярманка без того проходит.
Повально
воруют везде: в банях, опеках, земских управах, где только можно, без стыда и удержу. Как раз он — из губернского города, где собирается крупный скандал: в банке проворовались господа директора, доверенные
люди целой губернии — и паника растет; все кинулись вынимать свои вклады. У кого есть еще что спускать, бессмысленно и так же бесстыдно расхищают, как этот Низовьев, стареющий женолюбец, у которого Париж не оставит под конец жизни ни одной десятины леса.
Я упрекал папу, что он неправильно вел и ведет воспитание детей; что он воспитывал нас исключительно в правилах личной морали, — будь честен, не
воруй, не развратничай; граждан он не считал нужным в нас воспитывать; не считал даже нужным раскрывать нам глаза на основное зло всей современной нашей жизни — самодержавие; что воспитывал в нас пай-мальчиков; что это антиморально говорить; „Сначала получи диплом, а потом делай то, что считаешь себя обязанным делать“: в каждый момент
человек обязан действовать так, как ему приказывает совесть, — пусть бы даже он сам десять лет спустя признал свои действия ошибочными.
Люди всякого чина и подлый народ толпился на Красной площади, в рядах, на крестцах, в харчевнях, а между ними промыслом своим занимались воры и мошенники:
воровали из карманов, из лавок и шалашей и тут же торговали украденным.
Стоит, баринушка, посмотреть на Николая Фомича, оченно стоит… Посмотри, как будешь в Зимогорске. Ходит гоголем, смотрит зверем,
ворует как волк, перед набольшим лебезит ровно поляк. А уж врет как, обманывает!.. Ни на грош в том
человеке правды нет. В самом деле посмотри, стоит поглядеть: забавный, право, забавный.
Ославлены становые с квартальными, а те не в пример добрей, потому что, хоть бы Николай Фомич — и казну грабит и от взятки не прочь, только
ворует да взятку берет с гордостью; и обругает тебя бравши, а под пьяну руку и поколотит. А те
люди простые, поступают по-христиански: сорвать сорвут, да и доброе слово молвят, у тебя на душе-то и полегче.
— Так, бачка, говорю: крещеный
сворует, попу скажет, а поп его, бачка, простит; он и неверный, бачка, через это у
людей станет.